мой арт.

[sado-mazo-life]

в общем,читайте последний фанф

Название: I’m gonna Touch you inside
Автор: Placebka
Рейтинг: NC-17
Фэндом: Deathstars
Жанр: RPS, slash, angst, deathfic, PОV
Пейринг: Brian Molko (Placebo)\Cat Casino (Deathstars)
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари: грустная сказка о том, как Брайан и Кэт Поговорили об искусстве, и к чему это привело.
Примечания: жду ваших замечаний по поводу текста, хотелось бы узнать, какие метафоры неточны, а какие диалоги "провисают".


Жизнь- дерьмо. Я понял это еще ребенком. Мир соткан из колючей проволоки, обвитой вокруг наших глоток. Она сплетается там, на небесах, где вроде бы должно быть счастье, и под землей, где нет ничего, кроме огня и пепла.
Жизнь- дерьмо. И теперь ничто меня не остановит. Но прежде… я хочу, чтобы ты понял меня. Чтобы не считал меня слабаком. Чтобы я остался внутри тебя.
Ты ни в чем не виноват. Просто ты чиркнул спичкой возле «Кадиллака» с протекшей трубой. Достаточно было одного твоего слова, чтобы навсегда убедить меня в правильности принятого решения.
Теперь- просто прочитай это письмо до конца. Прошу, не рви его. Прочти- и можешь хоть задницу им вытирать. Но мне важно знать, что ты все же прочел его. Хотя….как я об этом узнаю?..

Это был ужасно дождливый серый день. Воздух звенел от шума и холода, ветер скользкой змеей проникал в каждую дверь, сквозь каждое открытое окно. Я стоял посреди пустого банкетного зала, накинув на плечи теплый черный плащ.
Пока человек, которого я ждал, чесал задницу, я мог только смотреть на огромное пустое помещение. Высокий потолок, затянутый черной паутиной теней. Стены цвета яичной скорлупы, гладкие и блестящие. Я ненавижу полумрак. Особенно, когда рядом- только ледяной ветер.
Мне было 19,и я ненавидел свое лицо. Оно было неживым и напоминало мне маску из цветного винила. Такое же холодное и тонкое. Ничего не выражающее.
Когда я прикасался к своему лицу пальцами- я ничего не чувствовал. Полные сочные губы, которые так нравились всем вокруг, были сухими. Глаза, которые мне приходилось каждый день подводить, чтобы продолжать выходить на сцену, были как тонированное стекло. В них не было блеска. Они были матовыми и блеклыми, как у дешевой пластиковой куклы.
Я никогда не понимал, за что меня считали красивым, почему моих фотографий в интернете было так много, не понимал, что заставляло девушек кричать так громко, когда я выходил на сцену… меня это пугало. До сих пор пугает.
От этого постоянного страха было только одно лекарство. Его-то я и ждал тем вечером в пустом банкетном зале крупнейшего отеля Лондона.
Я посмотрел на часы- было девять вечера.
Лондон…ужасно банальное место. Стоит посмотреть в окно- и увидишь там, в графитовом цвете неба, истинное лицо всего города. Он такой же холодный, серый и бледный. Я ненавижу Лондон.
Я сел на холодный паркет и скрестил ноги. Я посмотрел на свои руки и улыбнулся. Длинные белые пальцы с круглыми ногтями. Потом кончик большого пальца отправился в рот. Грызть ногти… Не помню, к чему это. Наверное, к плохому маникюру. потом длинный кусочек ногтя долго бродил между моих зубов, пока я, наконец, не проглотил его. Я смотрел на блестящую гладь паркета и вообще ни о чем не думал.
- Тоже ждешь его?
Я поднимаю голову. Сглатываю.
- Да…
Это был невысокий мужчина в длинном черном плаще. Его ботинки на платформе сверкали в блеклом свете зала, а чернильного цвета волосы были гладкими и блестящими, как натертая полиролью латексная юбка. Его лицо было таким красивым, что мой взгляд подтаявшим мороженым скользил по нему снова и снова. Бледная, ровная, будто из пластика, кожа, высокие, четко очерченные скулы. Мягкие губы, нижняя чуть полнее верхней, были влажными от бордового блеска. А его глаза… я до сих пор не могу забыть их. Взгляд из-под длинных тонких бровей вразлет. Голубые глаза, обведенные черным. Густые угольного цвета ресницы. И искусственная родинка на левой щеке. Я смотрел на него, открыв рот, а он улыбался, глядя на меня, и вращал между пальцев дужку солнечных очков. Видит бог, не знай я, кто он- принял бы его за самую красивую девушку, которую мне доводилось видеть.
Он сел на паркет напротив меня, вытянув ноги. Потом достал из кармана сигарету и закурил. У него была большая серебристая зажигалка с черной буквой B на одной из граней. Он курил, держа сигарету своими изящными пальцами с ровным слоем черного лака на прямоугольных ногтях. Я все еще смотрел на него.
- А вы не боитесь, что тут, ну, типа, пожарные сигнализации?
Он рассмеялся. Маленькие, острые зубки чистого белого цвета.
- Они их все поотключали. Я всегда записываю эту маленькую услугу в райдер. Знаешь, в курении на крыльце есть что-то дешевое, что-то от колледжа.
Я улыбнулся и кивнул.
- Ты хоть знаешь, что он нам принесет?
- Не особо. Вроде это должны быть какие-то таблетки.
- Ага. Надеюсь, это будет не куриное дерьмо, посыпанное сахарной пудрой.
я смеюсь и все не могу перестать смотреть на него.
- Ты из Финляндии?
- Из Швеции.
- А, точно. 69 eyes. Вспомнил.
- Я из Deathstars.
- Я- Брайан.
- Я знаю, кто вы…
он улыбается.
- Я видел вас на церемонии. Тебя и твою группу. Вы пели что-то про Блицкриг. Веселая песенка.
- «Песенка»…
Внутри как- будто лопнула проволока.
- Мне знакомо это все.
- Что именно?
- Первичный жар. Когда хочется быть на сцене зажженным факелом. Отдаваться залу, носить женскую одежду, орать во всю глотку. Испытывать эмоции. Быть честным. Это было так здорово.
-А сейчас не так?
Он посмотрел на меня и улыбнулся, выпустив струйку дыма изо рта.
- Вообще- то, нет. я понял, в чем фишка концертов. И какой трюк со мной проворачивали все эти годы…
Я подтянул колени к подбородку и обнял их. Брайан сел чуть ближе ко мне и зажег новую сигарету. Дым выплывал серой лентой из его приоткрытых губ и касался моего лица.
- Сначала тебя это заводит : ревущая толпа, крики, плакаты с сердечками, твое имя, само вылезающее в «Гугле» до того, как набираешь его полностью…ты думаешь- вот она, любовь, любовь со всех сторон, вот они, люди, готовые ради тебя на все. Но потом… вдруг- бац!- и у тебя открываются глаза. Для этого не обязательно должно что-то случиться. Просто ты в один прекрасный день понимаешь, какое это все вранье. люди, срывающие голоса на твоих концертах, на самом деле, любят самих себя, твои песни всегда неправильно понимают, из твоих фотографий делают уродливые слайд-шоу, а тебе самому придумывают дурацкие прозвища, больше похожие на собачьи клички… для них ты и вся твоя музыка- это как конструктор. Игрушка. И все. А ты этому отдаешься так, будто все по-другому. Отдаешься, как дурак.
Черты его лица четкие и аккуратные, как у скульптуры.
- Вы сейчас выступаете по-другому. Я заметил.
- Да. Я просто стою с гитарой и пою. И на моем лице ты не увидишь особых ужимок. Мое дело- петь. Твое- играть на гитаре. Как только начинаешь превышать лимит- делаешь хуже самому себе. Невозможно же поддерживать внутри себя огонь вечно. А выпивка и вот та херня, которую нам сейчас несут- не всегда работает. И ты остаешься наедине с собой. Пустым, без сил, без эмоций, без мыслей. Это пугает до усрачки. И вот тогда ты либо спиваешься, либо превращаешься в меня. в ледышку. я уже ничего не чувствую, когда выхожу на сцену. Это превратилось в обычную работу. Как на заводе. Только меньше матов и потных мужиков.
И тут он посмотрел мне в глаза, его губы раскрылись в легкой улыбке.
- Ты что- плачешь?
Я моргнул, и только тогда почувствовал горячие слезы. Они быстро скользнули вниз по щекам. Я закрыл глаза.
- Не знал, что могу так растрогать кого-то.
-Можете. Я над вашей My sweet prince до сих пор каждый раз реву.
- О, ну куда без этого. Вот пример- помнишь, как я пел ее на концертах?
Я кивнул.
- Я подставил себя им. Будто мишень на себя нацепил. Я весь открылся. Это меня едва не убило. Они плакали не потому, что соединялись со мной, не потому что чувствовали меня, а потому что эта песня напоминала девочкам о прыщавых одноклассниках-бейсболистах, которые ушли со школьной дискотеки под ручку с их лучшими подружками, а мальчикам- о том, как рыдал Криштиану Роналду, когда Португалия не взяла кубок Европы. Мы им не нужны. И пока ты не поймешь это- будешь страдать.
Я смотрел на него, держа ладонь у лица, будто у меня отслаивалась кожа. Я не мог говорить. Мысли плавали в голове, как консервированные персики.
Тогда он затушил сигарету и сказал:
-Видимо, сегодня нам не дадут ничем вкинуться. Хочешь напиться со мной?

Мы так и остались в том зале. Я сходил в номер за свечами и махровым халатом, который мы расстелили на полу, а Брайан принес большую бутылку виски. Я никогда не пил его в чистом виде, поэтому напиток обжигал мне горло и казался редкой гадостью. Но я все равно прикладывался к бутылке не реже самого Брайана. Он много курил, и при свечах его лицо было еще красивее. Тени скользили по его ровной матовой коже, подсвечивали острые скулы и впалые щеки.
Он говорил и говорил, рассказывал мне о своих знакомых режиссерах, о временах, когда играл на разогреве у Дэвида Боуи, о том, как впервые попробовал мескалин, о Мэнсоне и Мадонне. Я слушал его, пытаясь сохранить серьезное и спокойное выражение лица, даже когда под кожей у меня все горело, а мышцы лица будто превратились в вибрирующие зерна. Я опьянел до такой степени, что уже не мог удержать рукой свою голову. Я лежал на боку, лицом вниз, одна рука была за головой, а на вторую давил вес моего тела. Я был похож на огромный скрюченный рогалик, пахнущий спиртом.
Я почти спал, когда Брайан спросил:
- Тебя до номера довести?
Я чуть повернул голову, чтобы рот не прижимался к паркету, и сказал:
- Да не…я это….тут…
- Ладно. Мне остаться?
Я кивнул, и этот кивок отозвался болью в щеке.
Сквозь прикрытые веки я видел, как Брайан сделал финальный глоток виски и затушил свечку. Потом, в полумраке, он лег рядом и накрыл меня плащом.
- Брайан?
- м-м-м?
- Спасибо вам…
- Не за что, детка. Спи.
И тут он сделал то, чего не стоило делать. Пахнущий сигаретами и виски, Брайан приблизился ко мне и коротко поцеловал в губы. Он был таким теплым и был так близко, что я не дал ему отстраниться. Я уцепился пальцами за его рубашку и стал целовать. Я был так пьян, что мы то и дело сталкивались зубами, а я даже прокусил ему губу.
- Теперь ты должен отдать мне свое колечко для пирсинга…
Он засмеялся и потянул зубами за холодный кусочек металла, мне стало больно, но я только приоткрыл рот.
Брайан отпустил кольцо и лег на меня . света было так мало, что я мог видеть лишь очертания его лица.
Он стянул с меня джинсы и майку, а когда снова опустился на меня, я почувствовал тепло его собственной наготы.
- Ты такой пьяный!-шептал Брайан, целуя мою шею.
- А вы- просто божество...
- Я просто старый засранец,- он скользнул языком по проколотому соску.- Мне нравятся твои железки.
Ладонь Брайана опустилась мне на трусы, он целовал меня и медленно двигал рукой. я уже не мог дышать, тогда он отстранился, и я громко выдохнул. Смеясь, он подтянул мои ноги вверх и резко вошел в меня.
-Больно?
Я не ответил. Я просто лежал на холодном паркете и громко дышал. Брайан двигался медленными толчками и упирался ладонями в мои плечи. Он терся плоским жестким животом о мой член, и я видел широкую улыбку на его лице.
Боль постепенно утихала, я почти не чувствовал ничего, кроме горячего дыхания Брайана и сладкого напряжения внизу живота. Мне стало жарко и тесно в своем теле, я закрыл глаза и через секунду кончил. Пульсация густым соком разлилась по всему телу, пришла серебристая дрожь и тяжелое дыхание. Брайан двигался во мне еще минуту, а потом издал резкий стон и вышел из меня. Я взял его член в руку и пару раз провел по нему сжатыми пальцами. Брайан кончил и лег рядом со мной.
-Господи, это было охуительно…
Я улыбнулся.
- У тебя было много парней?
-Ни одного- сказал я и вытер пот со лба.
- А вокалист? Вы же на сцене только и делаете, что лижетесь…
- Это все игра. Он- натурал, а меня называет сопляком. Я ему как племянник.
- Для сопляка у тебя отличная задница…- он снова засмеялся.- охренеть просто…
Я закрыл глаза. Мои губы, еще горячие и влажные от его поцелуев, растянулись в улыбке.
- Брайан…
- А-а?
- Пока я не уснул…. Попросить хочу.
- После такого- о чем хочешь- проси.
- У нас завтра концерт в одном клубе. Тут, недалеко. Я хочу, чтоб вы пришли.
- Хорошо. Спи, а то завтра забудешь, как гитару держать.

Утром я на ватных ногах и с давящей болью в висках пробрался в номер и закрылся в ванной. Из зеркала на меня смотрело бледное, странное, какое-то чужое лицо. Я не узнавал себя. На щеках играла прозрачно- розовая краска, губы были яркими и мягкими, а вчерашний макияж практически стерся. Мои волосы торчали в разные стороны, а на шее краснели два пятнышка. Я улыбнулся, и отразившаяся в зеркале улыбка была широкой и прекрасной.
Я не мог объяснить, но почему-то я проснулся и оказался вдруг удивительно красивым, свежим и даже живым. Я больше не был похож на куклу. Во мне было что-то, и это что-то принадлежало только ему.

Мы сыграли в тот день сет из 23-х песен вместо 20-ти. В маленьком душном зале, пахнувшем сигаретами и пивом, я почувствовал такой прилив энергии, что не мог остановиться: даже когда все инструменты затихали, моя гитара продолжала рвать воздух красивыми соло. Нам аплодировали даже те, кто в начале концерта закатывали глаза и собирались уйти. Вип был так доволен, что даже обнял меня после концерта. Такое случалось крайне редко. Сердце у меня билось так быстро, что я задыхался, но все равно сохранял на лице широкую довольную улыбку. Я фотографировался с фанатками, дал одной из них поцеловать себя, а потом купил всей группе по бутылке пива. Конечно, об истинных причинах моей радости я никому не говорил. Для всех я был просто полон Jack Daniel’s.
Я не видел его в зале, но чувствовал, что он там был. И уже после первой песни я вовсе перестал искать взглядом бледное красивое лицо Брайана. Я просто отдался музыке, весь, как был.
Мы сидели в гримерке и пили крепкий настоящий Guinness. Мне было так жарко, что я остался в одних джинсах. Вип сидел позади и гладил мои волосы.
- Эрик сегодня просто в ударе! Выпьем за нашего малыша?
Я засмеялся и поднял бутылку вместе со всеми. Холодное пиво райским ветерком скользнуло внутрь. Я расслабил спину и лег на ноги Андреаса.
- Ты устал, Kitty cat?
- Немножко,- я улыбнулся.- Мне кажется, это был наш самый лучший концерт. Вы, ребят, молодцы…
- Да уж. Мы порвали Лондон на маленькие тряпочные звездочки.
Стук в дверь. Я повернул голову, ощущая пробегавший в груди холодок. Вошел молодой администратор во фланелевой рубашке. Он весь вечер пялился на нас, как на сектантов.
- Зовут мистера Бэкмана.
- А кто зовет?- спросил Вип и придержал меня за плечо, когда я хотел встать.
- Мистер Молко.
- Андреас, пусти.
я буквально прыгнул к выходу и ударился плечом о железный косяк двери. Брайан ждал меня у стойки.
На нем были те же самые темные очки и белое пальто. Его губы сегодня были светлее оттенка его кожи, а на руках были черные кожаные перчатки.
- Пойдем на улицу. Там поговорим.
Его слова вывели меня из секундного транса. Я улыбнулся и пошел за ним.
- Эрик?
- Да, мистер Молко?
Он снял пальто и накинул мне на плечи.
-Тебе здесь не Майами-бич.
- О, спасибо.
Мы довольно долго шли в полном молчании. Брайан стянул с аккуратной белой руки перчатку и ветрел ее в пальцах. Я шел рядом и постоянно смотрел на него. Мы остановились на середине моста. Было уже темно, и огни города брызгами красок отражались в темной- синей глубине Темзы. Брайан смотрел на реку и курил, а я все не сводил глаз с его лица.
- В общем, Эрик…Я надеюсь, ты понимаешь, что самое важное в любой жизни: творческой, личной, какой угодно,- это честность. Ложь облегчает участь лишь на минуты. А вот когда ты оглядываешься назад и понимаешь, сколько времени потратил на вранье и беготню от этого вранья- то просто голову сносит. Я буду с тобой честным.
Брайан зажег новую сигарету и выпустил изо рта струйку прозрачного дыма.
- Мне не понравилось. Вообще. То, что вы делаете- это не музыка. Это латексные штанишки, блестки и фальшивый гомосексуализм. Да, ваши песенки бодро сделаны, но это не делает группу стоящей. Я не вижу, чтобы хоть кого-то из вас цепляло то, о чем вы поете. Ни один зритель с капелькой мозгов в жизни не испытает эмоций, слушая вас. Потому что это ложь. Вы не знаете, зачем взялись за микрофон. Вы не знаете, о чем поете. Ваши тексты-наборы пустых избитых фраз. Я говорю это не потому, что я уже старый завистливый педик, которому только и остается, что писать мемуары и ходить на шоу Опры . Просто мне жаль тебя. Я хочу уберечь тебя от огромной ошибки. Ты губишь себя в этом болоте. Выбирайся из него, Эрик. Как можно скорее.
Я молчал и смотрел на темную воду. Вместо костей у меня были напряженные мотки проводов. Я ни о чем не думал.
- И спасибо тебе за ночь. Было весело.
Он бросил окурок в воду, развернулся и пошел вверх по мосту. Больше мы никогда не виделись.

Я не помню, как добрался до отеля. Было уже темно, а я был так пьян, что потерял счет времени. Меня за бесплатно напоили какие-то девицы в маленьком баре. Взамен они попросили мое пальто. Я был рад от него избавиться.


Сейчас, Брайан, уже поздно жалеть об ошибках прошлого. Я не послушал тебя тогда. Я продолжил работу в группе. Мы играли еще очень долго, становились известными. Но все изменилось, когда я вернулся в Лондон. Я прошел несколько метров по брусчатке того самого моста, и в моих мыслях огромным красным баннером появился вопрос. И я побежал в отель, чтобы найти ответ на него.
Я прослушал в тот вечер все наши альбомы и демо- треки, посмотрел все клипы и куски живых выступлений с You Tube. Меня сковал прохладный и тугой страх. Я не мог пошевелиться. Я понял, настолько ты был прав тогда, Брайан.
Мне и сейчас страшно. Но я понимаю, что с этим уже ничего не сделать. Ты хотел спасти меня, но я сам загубил свою жизнь. Это было так глупо…
Когда ты дочитаешь это письмо, я уже буду, скорее всего, в морге. Из моего тела будут выкачивать кровь, а синяки по всему диаметру шеи будут замазывать гримом. Я просто хочу, чтобы ты знал: я верю тебе. Ты был прав. Ты был единственным на этой планете, кто сказал мне хоть слово правды. И за это тебе-спасибо.

Твой,
Эрик Бэкман, 10.12.2012.





а это-пример моего фототворчества)на фотке-я.